В эпоху Средневековья традиционный костюм многих народов дополняли металлические украшения. У обычных людей они были самые простые, литые, пластинчатые и проволочные. У состоятельных слоев населения и знати тонкие и драгоценные, другими словами, ювелирные. Говоря о ювелирном деле Древней Руси, мы в первую очередь вспоминаем украшения с перегородчатой эмалью и чернью. Это были самые роскошные и престижные изделия, составлявшие парадный убор знати. По мнению доктора исторических наук Т. И. Макаровой, в развитии перегородчатой эмали и черни на Руси большую роль сыграла Византия. Эти ювелирные техники известны у нас со второй половины XI века. От греков же на Русь пришла и техника филиграни, тончайшего искусства миниатюрной орнаментации. Она была либо ажурной, либо накладной на поверхность металла. Можно употребить здесь русские слова “скань” и “зернь”. Первое означает витье из проволочек, второе выкладки из шариков-гранул. Диаметр золотых и серебряных проволочек и гранул, как правило, меньше миллиметра. Роскошную золотую филигрань применяли при создании парадного убора из перегородчатой эмали.

Изучать, точнее, искать собственно древнерусский убор можно по кладам, в которые попадали сокровища наиболее состоятельных и знатных семей, накапливавшиеся в течение нескольких поколений. В абсолютном большинстве случаев в них находят женские украшения. Меньший процент составляют ве­щи, копившиеся как материальные ценности. Археологи часто отдают предпочтение погребениям как источнику для изучения кос­тюма и убора. Там вещи сохраняют связь с останками человека и костюмом. Но не следует забывать об одном важном обстоятельстве: облачение погребенного не точно соответствует прижизненному костюму и убору. Многие вещи и украшения играют в погребении обрядовую роль, а главное — способ их закрепления может быть изменен.

Длительное накопление несколькими поко­лениями приводит к тому, что ранние украшения встречаются вместе с более поздними, а значит, систему связи и хронологического расположения вещей надо найти и понять по логи­ке их сочетания. Специалисты стараются привлечь все известное об уборе древнерусской эпохи по иконам, фрескам, миниатюрам. Перспективно и изучение этнографического кос­тюма. Своеобразной путеводной нитью стало разработанное русским этнографом Д. К. Зелениным представление о развитии русского го­ловного убора от платка-убруса к сплошному и плотному кокошнику.
Но в кладах мы больше не встретим такой убор как основной. У славянской знати пока нет украшений лучше и роскошней. На Руси не сформировалось еще своих сколько-нибудь развитых традиций ювелирного дела.

Конструкцию основного головного убора этого периода называют ленточной.
Происхождение ее очень просто и естественно. Девичьей прической были косы или распущен­ные волосы, а простейшим девичьим убором — лента вокруг головы, перехватывающая их. Косы и волосы украшались цветами или простыми проволочными украшениями, соединявшимися, цеплявшимися друг за друга, как цветы в венке (рис. 1). Формы этих украшений у каждого славянского племени свои. Северянские спиральные височные кольца в особенности сходны с цветами: кольцевая дужка из проволоки составляет единое целое с орнаментальной спиралью и, как стебель цветка, может как угодно отгибаться для крепления.

Замужняя женщина убирала волосы под платок или убрус. Просватанной девушке на голову набрасывали платок. Так, образно говоря, объединились две основные части женского головного убора — девичий венчик и убрус — и, приспосабливаясь друг к другу, начали длинный путь эволюции. Металлические украшения в уборе замужней женщины должны были теперь получить какую-либо искусственную основу для нанизывания. По этому в народном головном уборе сформировались специальные конструкции, имитировавшие волосы или косы.

Наиболее яркий пример из этнографии — головной убор “увивка” с имитацией распу-щенных волос. В подмосковных погребениях славян-вятичей археологи находят шерстя­ные кисти, которые могли замещать заплетен­ные косы. Металлические височные кольца нанизывались на ленты, носившиеся либо от­дельно, либо в составе искусственной косы (рис. 2). Таким образом, ленточной была вся конструкция убора, включавшая как ленточ­ный венчик, так и ленты-косы. Декоративные косы или ленты с украшениями также были частью головного убора. “Сказание о чудесах Владимирской иконы Божьей матери” (XII век) убеждает в том, что эта часть убора в Древней Руси так и называлась: “косы”. При описании чуда под номером девять здесь рассказывается о том, как после благополучного рождения сына тверская боярыня послала в дар иконе свои “косы и усерязи”.

В X веке на Руси распространился общесла­вянский сканозерненый убор из тисненых ук­рашений, легкость и изящество которых обычно противопоставляется всем остальным. Исследователь древнерусских кладов Г. Ф. Корзухина только этот убор и считает единственным филигранным стилистически единым убором, известным в Древней Руси. По сторонам головы располагались наушницы так называемой гроздевидной формы. Изучение технологии гроздевидных наушных подвесок показало, что часть их была привозной, часть могла быть сделана на месте. Более вы­сокоразвитым в этот период было ювелирное дело у западных славян, в Моравии и Польше. Формы украшений исходили от византийских прототипов с античными корнями. Как носились эти украшения, мы не представляем себе точно. Возможно, по первоначальному назначению это были серьги.

Итак, этот ювелирный убор отошел от на­родных традиций. Но славянские традиции ношения украшений в лентах постепенно одержали победу и преобразовали инозем­ную форму (рис. За). Гроздевидные подвески, распространенные у славян, имеют такие же широкие дужки, как и традиционные височные кольца. В X-XI веках также появились более простые по сравнению с гроздевидной науш­ницей серебряные однобусинные и трехбу-синные кольца. Основа этих украшений была славянская — перстневидные и браслетооб-разные проволочные височные кольца. Наде­тые же на них бусины продолжали традиции оформления гроздевидных наушниц. Ювелир­ные бусины стали надевать на традиционные височные украшения так же, как издревле на них нанизывались каменные, стеклянные и па-стовые бусины. Можно предположить, что в некоторых уборах бусинные кольца нанизыва­лись на ленту, а гроздевидная подвеска подве­шивалась внизу.

Вторая половина XI — начало XII века — это переломное, переходное время для стано­вления русского ювелирного дела и убора. На­ряду с бусинными кольцами появились серебряные кистевидные или колоколовидные под­вески. Ранние их формы известны больше по моравским и лишь единично по древнерус­ским материалам. Они также надеты на бусин­ные кольца, что подчеркивает типологическую связь между этими украшениями, а также сви­детельствует о происхождении от одного убо­ра и даже от одной детали этого убора — ко­сы. Кистевидные подвески, если так можно выразиться, — это ювелирный образ косы или завершающей косу кисточки. Обычные бусин­ные кольца, как и прежде, надевались на лен­ту, а подвеска с бусинно-колоколовидной ча­стью оттягивала ее низ (рис. 4а). Более просто решить ту же задачу можно было с помощью связывания вместе двух-трех трехбусинных колечек и прикрепления их к низу ленты. Та­кие подвески по-прежнему были связаны с ленточным убором.

Постепенно головной убор менялся, осо­бенно среди знати. Появилась кичка, слож­ный составной головной убор. Полотнище уб­руса разделилось на составные части, каждая из которых имела уже свою определенную форму, или выкройку. Для реконструкции этого убора имеются археологические мате­риалы. В этом уборе вся роль “косы” пере­шла к одной декоративной подвеске с длин­ными цепочками, закреплявшейся в верхней или средней части расширяющейся кички. В ансамбле с колоколовидными подвесками находятся и сетки-поднизи к позатыльнику кички с такими же цепочками из бляшек.

Этот убор был первым вари­антом княжеско-боярского убо­ра, сохранявшим народные тра­диции и в то же время выполняв­шимся в высоких ювелирных технологиях, перешедших к рус­ским ювелирам из Византии. При изготовлении этих подвесок использовалась филигрань вы­сокого рельефа, то есть в виде ленточки, поставленной на реб­ро, изготовленная спиральной навивкой, а для изготовления зерни применялся самый совер­шенный способ -— с помощью заготовок из отрезков штампо­ванной проволоки.

В народной среде архаичный ленточный убор держался доль­ше, сохранялся он и у богатых ремесленников и горожан. Серебряная буси­на стала основным конструктивным элемен­том для создания новых форм украшений. Из­древле славяне любили подвеску в виде звез­ды. Достаточно вспомнить украшения Пас­тырской культуры в Поднепровье (VII-VIII века), а также лучевые и лопастные височные кольца радимичей и вятичей. В первой половине XII века возникло но­вое тисненое звездообразное украшение — колт. Лучи его образованы удлиненными бу­синами, стянутыми к центру на проволоках. Первые колты имели широкую дужку и верх­ний луч особой уплощенной формы, удобный для прилегания к ленте. Эти украшения про­должили традиции лучевых восточнославян­ских колец. В средней части ленты теперь но­сились бусинные кольца, их сплошь зерненые бусины составляли ансамбль с лучами колта (рис. 5а). Можно представить и другой вари ант ношения — на более коротких и плотных лопастях, которые имеются у этнографически известных северных кокошников. Интересно, что на концах этих лопастей традиционно вы­шивается цветочная фигура, напоминающая колт . Форма звезды воспроизводи­лась не в плоскостной, а в объемной технике тиснения. Это резко изменило облик украше­ния, но не его славянскую традицию.

Исследование деталей технической выделки древнерусских колтов (всего их известно более 80) показало, что в Киеве, Рязани, Владимире, Москве существовали собственные технологии их изготовления. То же самое можно сказать и о трехбусинных украшениях, общее количество которых более 600. Это позволяет говорить об оригинальном ювелирном производстве в этих городах.

Во второй половине XII века на русский скано-зерненый убор воздействовали формы украшений византийского эмалевого убора, хорошо известного по киевским кладам с эмале­выми и филигранными украшениями (1887, 1898,1903) и сокровищам из Старой Рязани, найденным в 1822 и 1992 годах. На головной убрус надо лбом закреплялись дужки, оформлявшие косу или валик из волос, выше надевалась диадема из киотцевидных дробниц (рис. 6). Высшей женской инсигнией княжеской власти был высокий расширяющийся городчатый венец. В основу реконструк­ции этого венца положена накладная “коруна” к иконе “Богоматерь Боголюбская” (XIII век). По сторонам головы на цепочках-ряснах из круглых или квадрифолийных бляшек закреплялись колты, круглые с полукруглой выемкой вверху, так называемой лунничной формы. На оплечье носили медальоны или бармы с изображениями христианских святых. В сочетании с перегородчатой эмалью использовалась филигрань высокой византийской технологической школы, ею орнаментировались оправы колтов, медальонов и бляшки рясен.

Имеются данные и для воссоздания мужского княжеского парадного убора. Более простой вариант представлял собой полусферическую шапку, возможно, с меховой опушкой. Она украшалась драгоценными золотыми пластинами, орнаментально разделявшими шапку на четыре части. В таких уборах князья Борис и Глеб изображены на колтах клада 1822 года из Старой Рязани. Инсигнию высшей власти представлял собой венец из киот­цевидных дробниц на круглой основе-обруче со стеммои, двумя перекрещивающимися обручами сверху. Такой вид имеет, например, один из символов Венгрии — “корона св. Стефана”. Мужской княжеский убор также имел рясна, за­канчивавшиеся подвесками в виде миниатюрных храмиков или церковок — так называемые “сионцы” (рис. 8). Изящные “сионцы” из клада 1822 го­да сделаны так же, как и филигранные бусины: из миниатюр­ных арочек, спаянных в виде решеточки. Можно предположить, что на снизке из этих бусин “сионцы” и подвешивались к убору. Византия принесла на Русь не просто ювелирную моду — костюм и убор были составляющими христианской культуры. Христианский золотой элитар­ный убор воздействовал на традиционный сканозерненый. Во второй половине XII ве­ка на Русь проникают новации, связанные с ношением лунничных эмалевых колтов. Звездчатые зерненые колты изменились. Вместо луча, направленного вверх, и широкой дужки у него появилась лунничная часть с более узкой дужкой. К ней удобно закреп­лялась, сгибаясь вдвое, цепочка из бляшек. Цепирясна выполнялись в технике зерни и тами.

Трехбусинные височные кольца в таком уборе стали не нужны, так как архаичные тяжеловатые ленты больше не носили. При этом бусинное украшение перешло в головной ярус, в очелье. Трехбусинные кольца превратились в трехбусинные дужки по аналогии со строгими золотыми дужками эмалевого убора. Клады позволяют во всех подробностях проследить изменение роли трехбусинного височного кольца. Традиционно оно имело застежку, для которой на одном конце был сделан плоский ромбический щиток с отверстием, а на другом — петля; эти детали соединялись тонким штырьком. Сначала владельцы украшений пы­тались сами приспособить кольцо под дужку: его разгибали, неудобный теперь конец с ромбическим щитком обрезали и загибали в грубую петлю для закрепления на выпуклом очелье. Позже ювелиры стали специально изгота­вливать дужки с двумя петлями на концах, изначально приспособленные для надевания на очелье. К этому времени уже существовали плотные головные уборы с плоской высокой налобной частью — разнообразные виды кокошников, для них делались трехбусинные украшения на прямых стержнях.

Кольца и дужки в кладах практически не встречаются вместе, совпадение наблюдается только в комплексах очень крупных кладов, накапливавшихся более века. Такими “энциклопедиями древнерусской жизни” можно назвать клад 1903 года, найденный в Киеве на территории Михайловского монастыря, а также клад из Московского Кремля 1988 года. Эти находки подтверждают мнение о том, что трехбусинные кольца были известны раньше трехбусииных дужек.

В соответствии с нормами христианского культа изменя­лось и ношение крестов. Ка­менные крестики в серебряных оправах сначала носили в ожерельях-монистах, канал для нанизывания просверливался в верхнем наконечнике креста, и крест мало отличался своей ролью в уборе от бусины. Одинаково делались сканозерненые оправы и для крестов, и для амулетов из клыков животных, и для каменных и янтарных бусин. Позже стали делать ушки и петли для отдельного ношения креста, да и сама оправа приобрела более строгий вид — как правило, она имела гладкую ме­таллическую поверхность с оконтуренными сканью краями. Почему же мы все-таки так мало знаем исконно русский ювелирный убор? При изучении русской зерни и скани, не самых престижных ювелирных техник, он вдруг открылся... Заслоненные роскошным блеском золота и многоцветием эмали, серебряные скано-зер­неные украшения оказались именно исконно русскими.

Непоправимый удар русской ювелирной традиции нанесло монгольское разорение. Правда, в городском культурном слое Новгорода и после нашествия находят литейные формы, моделями для кото­рых послужили древние колты. В технике литья изготавливались копии с более тонких украше­ний. Но это было словно утоление боли и жа­жды по прежним временам... Неповторимое ремесло Древней Руси все-таки погибло.

Реконструкции ювелирных уборов Натальи Жилиной.
Автор выражает благодарность доктору
исторических наук А. В. Чернецову
за использование материалов раскопок
последних лет в Старой Рязани.

Рисунки Олега Федорова. 2002
Наталия Жилина, кандидат исторических наук. "Родина", 2002